Тот самый длинный день в году
С его безоблачной погодой
Нам выдал общую беду
На всех, на все четыре года
К. Симонов

Правдоподобная ложь

После доклада Хрущева на ХХ съезде в общественном сознании удалось прочно утвердить мысль, что военные поражения Красной армии в начале 41-го года были связаны с просчетами и ошибками Сталина. Сталин не подготовил СССР к войне, уничтожил гениальных военачальников, ослабил репрессиями армию и не обращал внимания на точные донесения разведчиков, полностью доверяя Гитлеру. Все это многие десятилетия считается главными причинами наших неудач в начале войны.

Но в последние двадцать пять лет ряд историков и публицистов настойчиво выдвигают еще одну версию. Они утверждают, что военная катастрофа лета 41-го года связана с тем, что русский народ не желал воевать за Сталина и ненавистный коммунистический режим. Часто и в патриотической православной печати объясняют причины наших поражений в начале войны подобным образом. Говорят и пишут о том, что русские солдаты, не желали воевать за социалистическую Родину и ненавистный безбожный режим. Поэтому в начале германского вторжения бросали оружие и тысячами сдавались в плен, или разбегались по лесам. И лишь после того, как столкнулись со зверствами оккупантов, стали проявлять стойкость и упорство в бою. Утверждают, что оказавшись между молотом и наковальней двух тоталитарных режимов - германского нацизма и советского коммунистического режима русские люди выбрали из двух зол наименьшее. Звучит это вполне благочестиво и довольно правдоподобно.

Удивляет, пожалуй, одно. В таком объяснении катастрофы 41-го года часто сходятся некоторые православные патриоты и люди, которых в любви к России невозможно заподозрить. Странное совпадение. Понятно, что православные русские люди не могут испытывать симпатии к богоборческому режиму, который безжалостно уничтожал историческую Россию. У приверженцев «общечеловеческих ценностей» совсем другие мотивы.

Но, признаем, что спорить с такой точкой зрения на причины поражений Красной армии в начале войны сложно. Действительно, к 41-м году прошло немногим более 20 лет, как окончилась ожесточенная и кровопролитная гражданская война. В братоубийственной бойне русские люди бились друг с другом насмерть. Коллективизация сопровождалась невиданной жестокостью. В Красную армию в 41-м году были призваны и дети «классово чуждых элементов», бывшие «лишенцы» - сыновья репрессированных дворян, офицеров, священников. Служили и дети русских крестьян помнивших, как их, «раскулаченных», выбрасывали из родных домов, как умирали от голода их маленькие братья и сестренки в местах переселения. Служили казаки, хорошо помнившие кровавое свердловское «расказачивание» на Дону и Кубани. Помнили многие из солдат и то, как оскверняли храмы, сбивали кресты, как новая власть издевалась над священными и дорогими для русских людей понятиями. Значительную часть народа, их семьи, родных и близких затронули недавние репрессии 30-х годов. У многих «пламенных революционеров», верных последователей Маркса и Ленина также были свои счеты с властью, которая, по их мнению, «исказила ленинское учение». Невозможно не согласиться с тем, что в 41-м году у довольно значительной части населения СССР служившей в Красной армии не было причин умирать за Советскую власть и «завоевания Октября».

Сегодня нам довольно легко представить, что творилось в то время в душах людей. В 41-м с момента крушения Российской империи прошло всего 23 года. В 2016 году исполняется 25 лет со дня крушения Советского Союза. Неужели мы готовы простить чубайсов, гайдаров и пр. «реформаторов», способны забыть жертвы Приднестровья, Карабаха, расстрел Белого дома, жертвы чеченских войн?

В то время ожесточенная гражданская война оставила несравненно более глубокие раны в душе народа. Тяжелейшие травмы, нанесенные народному сознанию, и сегодня еще не излечились. Поэтому то, что пишут о нежелании многих бойцов и командиров Красной Армии в начале войны умирать за Советскую власть, очень похоже на правду. Мы знаем, что русские люди стояли насмерть, понимая, что идет война Отечественная, что жестокий и беспощадный враг стремится поработить Родину. Огромную роль сыграло и то, что Сталин с началом войны более решительно обратился к традиционным национальным русским ценностям, к великой Русской истории, окончательно отбросив бредни о «коммунистическом интернационале». Тем более сам Сталин в беседе с послом США Гариманом четко объяснил, за что сражается Русский народ: «Вы думаете, они сражаются за нас? Нет, они сражаются за свою вечную Россию-матушку». Добавить к этим словам нечего. Все сказано в стиле Сталина - ясно, точно и лаконично.

Необходимо заметить, что первым обозначил смысл разгоревшейся войны, как войны Отечественной митрополит Сергий. В своем обращении, которое будущий патриарх Сергий напечатал на машинке утром 22 июня, он сравнил Гитлера с Батыем, Карлом ХII и Наполеоном. Сталин назвал войну Отечественной в своем обращении 3 июля, обратившись к народу по-православному: «Братья и сестры!».

В Великой Отечественной войне победа была одержана не благодаря «преимуществам социалистического строя», как учили в СССР, а потому, что Сталин обратился к духу Русского народа, к его исторической памяти, которую не смогли уничтожить «пламенные революционеры» несмотря на все свои старания. Все это не подлежит сомнению.

Но, все же, что-то нам не позволяет согласиться с тем, что катастрофа лета 41-го года произошла потому, что народ не хотел воевать за Советскую власть. Почему мы слышим фальшь в словах Солженицына, в многочисленных фильмах Млечина, Пивоварова и пр., кто в последнее время обладает монопольным правом трактовать на ТВ нашу историю? Кажется, годами в каждом своем фильме они смакуют немецкие кадры разгромленной и брошенной советской военной техники, бесконечные колоны наших военнопленных. За последние годы победные кадры германской кинохроники мы видели, наверное, гораздо чаще, чем жители Третьего Рейха в годы войны.

Ответ лежит на поверхности. Трактовка событий 41-го года этими господами - правдоподобная ложь. И к настоящей правде не имеет никакого отношения. Как вдохновенно лгал Геббельс, так же, старательно подражая министру пропаганды Третьего Рейха, лгут нынешние сванидзе и млечины.

Страшная катастрофа лета 41-го года была. Были и жестокие поражения, разгром германскими войсками в гигантских «котлах» регулярных частей Красной Армии, были огромные потери, сотни тысяч погибших и сотни тысяч пленных в первые недели войны, была потеряна большая часть бронетехники, артиллерии, склады с боеприпасами и оружием. Не случайно начальник германского Генштаба генерал Гальдер записал на третьей неделе войны: «Не будет преувеличением сказать, что компания в России выиграна за 14 дней».

Но в это же время происходило нечто такое, что впоследствии заставит генералов Вермахта назвать лето 41-го года «летом несбывшихся надежд, летом успехов, которые так и не переросли в победу».

«Блицкриг» не удался. Планы «молниеносной войны « были блестяще задуманы германскими военачальниками. И методично и дисциплинировано выполнялись храбрыми солдатами Третьего Рейха. Но «блицкриг» разбился о невиданную стойкость и самоотверженный подвиг русских солдат. Тех самых солдат, которые, по словам некоторых современных историков, летом 41-го года бросали оружие, поднимали руки, или разбегались по лесам и болотам.

Чтобы правильно понимать, что же происходило в 41-м году, необходимо ясно представлять с кем нам пришлось сражаться. Нельзя рассуждать о причинах наших поражений не зная, какой мощной силой была в то время армия нацистской Германии, не понимая, с кем нам довелось в те дни сойтись в смертельной схватке.

Тевтонский меч

Третий Рейх к лету 1941 года обладал армией, которая имеет полное право считаться одной из самых совершенных военных машин в мировой истории. Есть в военной истории легендарные армии, чья слава переживает столетия. Фаланга Александра Македонского, железные легионы Рима периода расцвета, Великая Армия Наполеона Бонапарта - это непобедимые войска, намного опередившие военную мысль своей эпохи, легко сокрушавшие всех противников.

Такими войсками были и танковые и моторизованные дивизии германского Вермахта Второй Мировой Войны, бесстрашные и умелые асы Люфтваффе, беспощадные «морские волки» подводники Кригсмарине. После позора и унижения Версаля выдающийся германский генерал Ганс фон Сект создал армию нового типа. В Рейхсвере сохранялось все лучшее, что было в германской военной школе. Но в Рейхсвере были созданы новые потрясающие отношение между рядовым и офицерским составом. При знаменитой железной немецкой дисциплине солдаты и офицеры чувствовали себя настоящими «камрадами». Воспитывался дух подлинного воинского братства. Отбор в 180-ти тысячный Рейхсвер был очень строгий. Отбирали самых лучших. Офицеры и солдаты были универсальными бойцами, настоящими военными профессионалами. После преодоления последствий Версаля Рейхсвер мгновенно был развернут в мощные Вооруженные силы Третьего Рейха. В Германии пережившей унижение и позор Версальского мира и кошмар Веймарской республики, ограбленной беспощадными репарациями, было очень велико желание реванша. Был необычайный подъем национального духа. Воспитывалось молодое поколение на культе силы и отваги, тевтонской воинской доблести, преданности Вождю Германского народа и Отчизне. В Гитлерюгенде все немецкие юноши занимались спортом и военной подготовкой. В стране воспевался культ немецкой семьи. Старательно возрождался в народе культ воинственных языческих богов древних германских племен - Одина и Тора, прославлялась суровая доблесть и беспощадность нибелунгов, подвиги могучих северных героев, которых валькирии после славной смерти в бою несут в чертоги Вальгалы. Звучала величественная музыка Вагнера. Нация твердо верила своему фюреру. Очень быстрое возрождение экономики Германии, объединение с Австрией, присоединение Судет, после Мюнхена мгновенный и бескровный захват Чехословакии утверждают веру в гений вождя немецкого народа. Задумаемся, ведь с 1933 года по 1938 год прошло всего 5 лет! Восстание из развалин и позора Веймарской республики Великой Германии казалось настоящим чудом.

До Версаля Германия была самой мощной промышленной державой Европы. Возрождение немецкой промышленности происходило с необыкновенными темпами. «Сумрачный германский гений» на знаменитых немецких военных заводах создает самое современное первоклассное оружие. Немецкие ученые и инженеры не случайно считались лучшими в мире. Мощная военная промышленность Германии дала своим Вооруженным силам прекрасные боевые самолеты, превосходные танки, отличную артиллерию, лучшую оптику, самые современные средства связи. Созданные в кратчайшие сроки известным ассом Первой Мировой войны Германом Герингом Люфтваффе очень быстро сумели стать самой мощной военной авиацией в мире. Генералы и многие офицеры Вермахта имели опыт Первой Мировой Войны. Традиции прусской военной школы, высочайшая штабная культура и искусство стратегии наследников Мольтке и Клаузевица, сочетались со смелым творческим подходом. Немецкие генералы и офицеры постоянно совершенствовали свое оперативное и тактическое мастерство. Готовились к будущей войне по-немецки основательно и методично, продумывали и отрабатывали новые методы ведения боевых действий. Прекрасный унтер-офицерский корпус воспитанный в Рейхсвере обучал солдат. Немцы всегда были отличными солдатами. Храбрость сочеталась с врожденной привычкой к дисциплине и порядку. Солдаты новой германской армии отличались отличной выучкой, были грамотными и дисциплинированными бойцами. При национал-социализме германская армия стала поистине народной. Блестящую военную карьеру мог сделать любой. И потомок древнего прусского рода, и простой крестьянин из Тюрингии. Служили и такие потомственные воины, как потомок крестоносцев фон Рунштедт, у которого в роду было три фельдмаршала. У Эриха фон Манштейна, среди предков по прямой линии было 16 германских генералов. Стремились в армию и дети мирных баварских пивоваров и колбасников. Среди пилотов Люфтваффе были и внук «железного канцлера» Ото фон Бисмарка и дети простых немецких бюргеров и рабочих. Боевой дух в армии Третьего Рейха был необычайно высоким. Немцы желали рассчитаться за национальное унижение и отвоевать для обиженной Германии достойное место в мире. Они искренне считали, что Германии необходимо силой завоевать для себя жизненное пространство, чтобы раз и навсегда обеспечить свое будущее. Западные плутократии и азиатские полчища завоеванной евреями большевистской России, угрожающие Европе, должен был сокрушить стальной тевтонский меч. Суровому германскому воину надлежало построить новую Европу, во главе с тысячелетним Третьим Рейхом.

(Интересно, испытывая искреннюю ненависть к мировой плутократии, мог ли Гитлер догадываться, что является послушным орудием в ее руках? Что воинственный германский дух и мечты о завоевании жизненного пространства на Востоке эти самые плутократы используют для того, чтобы сокрушить и уничтожить Россию, которая чудом уцелела после богоборческой революции и самоубийственной гражданской войны? Во всяком случае, мечтая построить Новую Европу, фюрер столкнет второй раз за столетие в жестокой истребительной войне два великих европейских народа - русских и немцев. А мировая плутократия станет довольно потирать руки и копить золото, пока стойкие и храбрые русские и немецкие солдаты будут четыре года упорно убивать друг друга в кровопролитных сражениях на полях от Волги до Эльбы.)

Западные кредиты помогли выковать тевтонский меч Третьего Рейха. И свое воинское искусство, боевое мастерство и храбрость немецкие генералы, офицеры и солдаты очень скоро смогли доказать фюреру и Великой Германии. В считанные недели была разгромлена Польша. Мощная военная держава Франция, вместе с Англией с сентября 39-го года находились в состоянии войны с Германией. Однако, Франция была повержена фактически за месяц. Английский экспедиционный корпус был спасен под Дюнкерком только потому, что Гитлер остановил немецкие танки. При разгроме польской, французской, английской и бельгийской армий были отработаны новейшие приемы ведения современной войны. Взошла звезда немецких танковых генералов Гудериана, Гота, Гепнера, Рейнгарта, ассов из воздушных эскадр Удета и Мельдерсса. Отборная гвардия Гитлера войска Ваффен-СС дивизии «Лейб-Штандарт», а затем и «Великая Германия», «Райх», «Мертвая голова» стали настоящими элитными войсками. На цвет германской нации - войска СС - равнялись все солдаты Вермахта. Танковые войска Вермахта проявили себя как грозная сила, которая позволила немецким генералам решать важнейшие стратегические задачи. Тактика «блицкрига», удары германских танковых клиньев ошеломили противника. Французы и англичане, не уступая германским войскам в количестве бронетехники и численности войск, не смогли оказать достойное сопротивление. Немецкие панцер-дивизии в этих военных компаниях отработали очень четкое взаимодействие с авиацией. Затем последовали взятие Крита, где десант немецких парашютистов наголову разгромил значительно превосходящие силы английской группировки, оккупация Норвегии, Греции, Югославии. В этих военных операциях еще больше совершенствовалось боевое мастерство солдат и офицеров, отрабатывались новые тактические приемы.

К лету 41-го года Вооруженные силы Германии представляли собой великолепную отлаженную военную машину. Отмобилизованная, полностью укомплектованная, обладающая боевым опытом двухлетней войны германская армия обладала значительным превосходством над Вооруженными силами СССР мирного времени. Таковы непреложные законы войны.

Вместе с германскими войсками к вторжению в Советский Союз готовились войска союзников Третьего Рейха. Все ресурсы Западной Европы были в распоряжении Германии. Весь танковый, артиллерийский парк, тысячи автомобилей покоренной Франции достался немцам. На Вермахт дисциплинированно работали знаменитые чешские военные заводы «Шкода» и французские «Рено».

Немецкие солдаты и офицеры были морально готовы к войне с Россией. Нацистская идеология внушила им мысль о высокой миссии германского воина на Востоке. Они должны были навсегда уничтожить опасность для европейской цивилизации исходящую от диких большевистских славяно-монгольских орд во главе с фанатиками-комиссарами. Коммунистическая Россия, захваченная евреями, была угрозой для всей Европы. Спасти Европу от новых гуннов может только тевтонская доблесть. В новой Европе, которую они избавят от потомков низших рас, восторжествует твердый порядок и благоденствие. Русским, как, впрочем, и полякам с литовцами, не смотря на все данные исторической науки, языкознания и антропологии было отказано в праве принадлежать к арийским народам. По-видимому, желание захватить «жизненное пространство» было слишком сильным. Германский воин после победы должен был принести на Восток европейскую цивилизацию и создать на завоеванных землях экономическую основу для благополучия и процветания Третьего Рейха.

СССР готовился к войне

В Советском Союзе также готовились к будущей войне, напрягая все силы. Лгут историки, утверждающие, что сталинский СССР плохо готовился к предстоящей войне с Германией. Разрабатывались новейшие виды вооружений и военной техники. Были созданы механизированные корпуса. Но новая техника только поступала в войска, требовалось время, чтобы ее освоить. Армия из 1,5 млн. была развернута в 5 млн. Понятно, что вновь сформированные части не были сколочены и достаточно обучены. Командный состав не обладал достаточным опытом. Сталин понимал, как важно хотя бы на краткое время оттянуть начало неизбежной войны с Германией, чтобы закончить реорганизацию армии. Сталин, как и многие в то время, не мог предполагать, что война Германии на Западе с двумя самыми мощными военными державами мира закончится всего за полтора месяца. В 41-м году СССР находился в состоянии цейтнота. Невозможно серьезно относится к тем, кто сегодня повторяет слова Гитлера о том, что германская армия нанесла превентивный удар, всего на считанные дни опередив агрессию СССР. После Финской войны стали видны все недостатки Красной армии и Сталин делал все, чтобы повысить ее боеспособность. Войну он старался отодвинуть любыми способами, хотя бы на год, хотя бы на полгода. Подготовка к неизбежной войне с Германией велась ускоренными темпами, делали все что могли. В 41-м году в войска стали поступать новые современные самолеты и танки, но их было еще немного. Все же количество боевых самолетов в ВВС, огромное количество танков и артиллерийских стволов немного успокаивали руководство СССР, давало надежду на то, что Красная Армия сумеет выдержать удар врага. Но лето 41-го года перечеркнуло эти надежды

С ХХ съезда мы слышим сетования на то, что сталинские репрессии 37-го года «обезглавили армию». Говорят, что будь во главе армии «военный гений» Тухачевский, Якир, Гамарник - ход войны был бы совсем другим. Но военным специалистам известны «гениальные» замыслы Тухачевского - все они отличаются невероятным авантюризмом. Маршал Тухачевский «прославился» походом на Варшаву, который закончился катастрофой и жестоким подавлением восстаний на Тамбовщине, когда травил газами русских крестьян. Других достижений у «военного гения» Тухачевского нет. И есть все основания полагать, что «пятая колонна» в СССР все же была. И авантюрист Тухачевский был одним из тех, кто готовился стать диктатором вместо Сталина. Чем бы это закончилось в случае войны с Третьим Рейхом нетрудно представить.

Я не сомневаюсь, что среди военных, попавших под репрессии 37-го года, было много честных и порядочных солдат. Таким был Константин Константинович Рокоссовский, один будущих великих маршалов Победы. Рокоссовский к счастью уцелел после допросов в НКВД. Трагически оборвалась жизнь многих честных генералов и офицеров. Некоторые остались в живых, вернулись в армию и героически сражались во время Великой Отечественной войны. Но вот Тухачевского с Якиром почему-то совсем не жаль.

Невозможно отрицать то, что почти полное уничтожение в гражданской войне и репрессиях офицерского корпуса царской армии, эмиграция белых офицеров на Запад, нанесли страшный удар по традициям и боеспособности Вооруженных сил Советской России. В Красной Армии созданной в годы гражданской войны было много «родовых» недостатков. Прежде всего эти недостатки были связанны с коммунистической идеологией.

Но во французской и английской армиях бережно хранили вековые воинские традиции, сохранялось преемство офицерского корпуса. Во главе французских и английских армий стояли генералы и офицеры с огромным опытом сражений Первой Мировой войны. Все французские высшие офицеры в свое время с отличием закончили Сен Сир. Однако в столкновении с Вермахтом это никаким образом не сказалось. Поражения были сокрушительными, а победы Вермахта действительно были молниеносными. Тевтонскому мечу ни французы, ни англичане не смогли ничего противопоставить. И Гитлер занес этот смертоносный меч над Советской Россией, которую считал «колосом на глиняных ногах».

 «22 июня, ровно в 4 часа...»

К 22 июня 41-го года 7-миллионная германская армия стояла на границе СССР. Немецкие войска армий «Север», «Центр» и «Юг» были разделены на четыре танковые группы Клейста, Гота, Гудериана, Гепнера. Обладая двух-трех кратным превосходством над советскими войсками первого эшелона, равномерно рассредоточенными вдоль границы, германские генералы могли свободно выбирать направления главных ударов. На этих направлениях создавалось 7-8 кратное подавляющее превосходство. Удар был сокрушительным. Можно смело утверждать, что удар такой мощи не смогла бы выдержать ни одна армия мира.

Можно много говорить о том, что запоздали с приведением в боевую готовность и развертыванием войск Красной армии, о внезапности вероломного удара. Но горькая правда заключается в том, что германские войска в боевом мастерстве, в тактическом и оперативном искусстве полностью превосходили Красную армию. Немецкие генералы с первых дней обладали инициативой в ведении боевых действий, а навязывать свою волю противнику они умели. Танковые группы Клейста, Гепнера, Гудериана и Гота мощными концентрированными ударами бронированных клиньев умело взламывали советскую оборону и устремлялись вперед. Тактика действий была прекрасно отработана. На небольшом участке сосредотачивали сильный бронированный кулак из десятков танков. После мощного авиаудара и артподготовки танки прорывали оборону на узком участке и устремлялись вперед. Танковые клинья, пробив оборону, стремительно рвались вперед, громили штабы, тылы, узлы связи, сеяли панику и нарушали управление войсками. В состав «панцер-дивизии» Вермахта кроме танковых частей входили больше тысячи мотоциклистов, 6 тысяч мотопехоты на бронетранспортерах, и 108 артиллерийских орудий на тягачах. Кроме того более 3,5 тысяч автомобилей вези горючие и боеприпасы. В мобильности танковым и моторизованным германским дивизиям тогда не было равных. Встретив упорное сопротивление, авианаводчики немедленно вызывали на помощь пикирующие бомбардировщики Ju-87. Знаменитые «штуки» были во Второй Мировой войне настоящим высокоточным оружием, не имея себе равных. Точность бомбометания пикировщиков была очень высокой. «Юнкерсы» становились в круг и, пикируя, полностью перепахивали бомбами позиции противника. Затем вновь двигались танки и мотопехота, подавляя все, что осталось в живых после ударов авиации. Мобильные танковые группы Вермахта сформированные из мощных соединений панцер-дивизий, моторизованных и пехотных дивизий, действующие в тесном взаимодействии с эскадрами люфтваффе были войсками опередившими свое время. Талантливые и опытные немецкие генералы, имея в руках такой мощный инструмент, могли решать самые сложные задачи и воплощать самые смелые стратегические замыслы.

Надо заметить, что довоенные планы оборонительных операций советского командования тоже были неплохими, контрудары советских мехкорпусов были задуманы правильно. Они должны были отсекать германские танковые клинья. Но не было реального опыта управления и действия огромными мехкорпусами. Одно дело учения, а другое - война, когда противник оказывает сильнейшее противодействие. Боевые машины выходили из строя по техническим причинам - моторесурс танков не выдерживал длительных маршей, немцы громили тылы и танковые части оставались без боеприпасов и горючего. В небе господствовала немецкая авиация. ВВС Красной армии понесли тяжелейшие потери после методичных авиаударов Лювтваффе по нашим аэродромам в первые дни войны. Колонны мехкорпусов попадали под мощные удары с воздуха. Во встречных танковых сражениях немецкая противотанковая артиллерия очень удачно и грамотно взаимодействовала со своими танками и наносила атакующим советским бронемашинам тяжелые потери. В советских мехкорпусах большинство машин составляли легкие танки старых образцов - их шансы выжить в атаках на грамотно построенную противотанковую оборону были невелики.

Кроме того на гораздо более высоком уровне в немецкой армии была связь. Немецкие самолеты и танки во всех звеньях были оснащены радиосвязью. В советских танковых частях командир, вступая в бой, обычно приказывал: «Делай как я!». Связь не только позволяла немецким командирам умело руководить и управлять боем, но и давала возможность постоянно сосредотачивать в нужном месте численное превосходство. Особенно связь была важна в воздушных боях. Немецкая авиация на всех участках создавала подавляющее преимущество. Немецкий истребитель Bf -109 «Мессершмитт» по скорости и другим тактико-техническим характеристикам значительно превосходил большинство советских самолетов, что позволяло опытным немецким пилотам себя чувствовать очень уверенно в боях с советской авиацией. Тем более, что немецкие истребители использовали более передовую тактику воздушного боя - сражались «парами». Многие летчики имели опыт боев в воздушной «битве за Англию». Опытными и прекрасно подготовленными были и экипажи бомбардировочной авиации. Бомбардировщики Юнкерс Ju-88, Дорнье Do-17, Хенкель He-111 были отличными машинами и предназначались для массированных ударов по глубоким тылам противника. В «тотальной войне» исповедуемой немецким генералитетом жестокие массированные бомбардировки мирных городов применялись, чтобы подавить волю к сопротивлению. Эскадры Люфтваффе были мобильными соединениями, четко взаимодействовали с сухопутными войсками. Знаменитые двухфюзеляжные «рамы» были не только самолетами-разведчиками, но и прекрасными точными корректировщиками артиллерийского огня. Германское командование гораздо лучше советского умело использовать авиацию в современной войне.

Можно называть еще много деталей и подробностей в организации боя, в тыловом обеспечении, в материально-технической части в которых Вермахт превосходил Красную армию. Учитывая боевой опыт и тактическую грамотность немецких офицеров, унтер-офицеров и солдат, прекрасную выучку и боевую подготовку германских летчиков, танкистов и артиллеристов, ясно, что в сражениях и боях 41-го года они часто обладали преимуществом над советскими бойцами и командирами.

Враг был сильнее, враг был опытнее и лучше обучен, прекрасно вооружен и оснащен. Враг, обрушивший свой удар на СССР 22 июня 41-го года, был очень жестокий, самоуверенный и беспощадный. План «Барбаросса» предполагал в молниеносной войне разгромить и уничтожить войска Красной армии. Германские армии должны были овладеть Москвой, Ленинградом, Киевом и через 3-4 месяца войны выйти на линию Архангельск-Астрахань.

Крупнейшие военные специалисты в мире, наблюдая стремительное продвижение немецких танковых клиньев, предсказывали неизбежное поражение Советского Союза. Расходились лишь в сроках - нам давали от трех недель до двух, самое большое, трех месяцев до полного разгрома Красной армии и крушения СССР. Единственный, кто в эти дни предрек поражение непобедимого Третьего Рейха был французский генерал Шарль де Голль. Храбрый француз знал, что Россию еще никто не побеждал.

Но рассуждая здраво, понимаешь, что план «Барбаросса» разрабатывали талантливые и грамотные военачальники. Обвинять Гитлера и германский генералитет в авантюрных замыслах не приходится.

Иногда сравнивают Первую Мировую войну и Великую Отечественную. Замечают, что в то время с германцами и австро-венграми бились в Польше и Галиции, а во время Великой Отечественной враг стоял у стен Москвы и дошел до Волги. Но это сравнение некорректное. Не умаляя доблести Русской Императорской Армии, напомним, что в 1914-1917 годах французы и англичане вместе с союзниками твердо держали Западный фронт. А в 41-м году Германия в походе на Восток собрала силы всей континентальной Европы.

Поэтому необходимо прекратить с подачи Хрущева обвинять Сталина и руководство Советского Союза в поражениях лета 41-го года, утверждая, что СССР не был готов в войне. А лучше стоит задуматься о том, как наша страна выдержала удар такой сокрушительной силы и сумела выстоять.

И тем более подло обвинять в нежелании воевать и малодушии бойцов и командиров Красной Армии попавших в то лето под страшный удар германской военной машины.

«Что там, где она Россия, по какой рубеж своя...»

Лето 41-го было страшным. Враг неудержимо продвигался вперед. В сводках Инфорбюро постоянно звучал суровый голос Левитана, который сообщал что «после долгих и упорных боев наши войска оставили город...». Перед войной советский народ был уверен в своей Красной Армии. Пели «Если завтра война, если завтра в поход...». Надеялись сокрушить врага «малой кровью, могучим ударом». Агрессора должны были бить на его же территории. Но всего на второй неделе войны был захвачен Минск - столица Советской Белоруссии. В огне приграничных сражений сгорели, или были потеряны 10 000 танков советских мехкорпусов - казалось несокрушимая сила. Страна гордилась «сталинскими соколами». Но в небе господствовало германская авиация. Самолеты с черными крестами на крыльях и фюзеляжах шли в небе волна за волной.

Кадровые дивизии армий первого эшелона были окружены и разгромлены в приграничных сражениях. Шла мобилизация. Дивизии второго эшелона наскоро дополняли личным составом до штатов военного времени и спешно бросали в бой, желая остановить врага. Германским генералам удавалось с первых дней на решающих участках создавать подавляющее преимущество и громить советские армии по частям. Стремительные удары немецких танковых клиньев громили тылы, нарушали связь, войска теряли управление. Разбитые дивизии и армии вели тяжелейшие неравные бои.

На Запад тянулись длинные колоны советских пленных. Были захвачены огромные трофеи. Но надо понимать, что в этих многотысячных колонах пленных были огромное количество тыловых и вспомогательных частей, попавших в окружение. Были, конечно, и те, кто бросал оружие и поднимал руки при криках «Окружили, конец!». Многие в первые дни войны оказались в растерянности, испытывали состояние шока. Целые подразделения оставались без боеприпасов, продовольствия, случалось, не было командования. А в небе немецкая авиация - волна, за волной. Выматывающие душу бомбежки. Враг двигался по русским дорогам неудержимой лавиной на бронетранспортерах, мотоциклах. Мощные грузовики «опели» и «мерседесы» везли немецкую пехоту. И, казалось везде германские танки с тевтонскими крестами. Немцы шли по русской земле сильные, сытые, самоуверенные, в не сомневаясь своем полном превосходстве, отлично вооруженные, в прекрасной экипировке. Казалось нашествию такой мощной силы противостоять невозможно.

В первые недели войны германской армии, похоже, удается все. Но читая дневники немецких генералов, видишь, что они явно начинают ощущать беспокойство. «Колосс на глиняных ногах» не рухнул от могучего удара. С первого дня войны советские летчики поднимали в небо свои самолеты, уцелевшие после ударов по аэродромам, и вступали в неравные бои с германской авиацией. Горели и падали на землю «юнкерсы», 22 июня был совершен русским летчиком и первый таран.

Упорно, до последнего патрона бились пограничные заставы. Месяц гремели выстрелы в Брестской крепости. Волевые и сильные духом командиры полков, дивизий и корпусов Красной Армии, не подаваясь панике, собирали свои подразделения, организовывали грамотную оборону. И не смотря на подавляющее превосходство германских войск, упорно дрались, стараясь сдержать натиск противника в казалось бы безнадежных ситуациях. Настойчиво стремились наносить врагу контрудары. Первое серьезное оборонительное сражение, в котором удалось остановить немцев, разгорелось, как и в 1812 году, под древним Смоленском.

Записи в дневниках немецких генералов полностью опровергают рассуждения о том, что солдаты Красной Армии летом 41-го года не желали воевать, и тысячами бросали оружие.

Гальдер: 29 июня 8 день войны: «...сведения с фронта подтверждают, что русские всюду сражаются до последнего человека». «Танковые подразделения понесли значительные потери в личном составе и материальной части».

Гот: «Упорное сопротивление русских заставляет нас вести войну по всем требованиям боевых уставов. Если в Польше и Франции мы могли позволить себе вольности, то здесь это недопустимо».

Германская газета «Фелькишер беобахтер»: «психологический паралич, который обычно следовал за молниеносными германскими прорывами на Западе, не наблюдается в такой степени на Востоке. В большинстве случаев противник не только не теряет способности к действию, но в свою очередь пытается охватить германские клещи».

«Русский солдат превосходит нашего противника на Западе своим презрением к смерти. Выдержка и фатализм заставляет его держаться до тех пор, пока он не убит в окопе или не падает мертвым в рукопашной хватке».

Из дневника немецкого офицера: «Нет чувства, что мы вступили в побежденную страну, как это было во Франции. Вместо этого - сопротивление и только сопротивление, каким бы безнадежным оно не было...»

Таких свидетельств из дневников немецких генералов и офицеров можно привести множество. Общий вывод - в России идет совершенно иная война, чем война на Западе. Русские сражаются очень упорно и немецкая армия, несмотря на свое превосходство, несет тяжелые потери.

Гитлер, начиная войну, был уверен, что арийский слой в России уничтожен. И остались азиатские толпы, которых гонят в бой еврейские комиссары. Но, как правильно заметил Иван Солоневич, вместо героев Зощенко и Платонов Каратаевых он встретил совсем иных русских людей. И эти люди вовсе не собирались сдаваться на милость победителя. Русские солдаты и командиры, не бросая оружия, упорно пробивались из германских «котлов» и окружений на Восток. Не Платон Каратаев, а Василий Теркин встретил надменного врага летом 41-го года.

Твардовский замечательно написал в своей гениальной поэме о том, что происходило в те дни.

«Доложу хотя бы вкратце,

Как пришлось нам в счет войны

С тыла к фронту пробираться

С той, с немецкой стороны.

Как с немецкой, с той зарецкой

Стороны, как говорят,

Вслед за властью за советской,

Вслед за фронтом шел наш брат.

Шел наш брат, худой, голодный,

Потерявший связь и часть,

Шел поротно и повзводно,

И компанией свободной,

И один, как перст, подчас.

Полем шел, лесною кромкой,

Избегая лишних глаз,

Подходил к селу в потемках,

И служил ему котомкой

Боевой противогаз.

Шел он, серый, бородатый,

И, цепляясь за порог,

Заходил в любую хату,

Словно чем-то виноватый

Перед ней. А что он мог!

И по горькой той привычке,

Как в пути велела честь,

Он просил сперва водички,

А потом просил поесть.

Тетка - где ж она откажет?

Хоть какой, а все ж ты свой,

Ничего тебе не скажет,

Только всхлипнет над тобой,

Только молвит, провожая:

- Воротиться дай вам бог...

То была печаль большая,

Как брели мы на восток.

Шли худые, шли босые

В неизвестные края.

Что там, где она, Россия,

По какой рубеж своя...»

Пробивались из окружения и поредевшие части и группы отдельных бойцов и командиров. Пробивались к своим, чтобы дальше сражаться со страшным врагом. Пробивались, не теряя присутствия духа.

«Шли бойцы за нами следом,

Покидая пленный край.

Я одну политбеседу

Повторял: - Не унывай.

Не зарвемся, так прорвемся,

Будем живы - не помрем.

Срок придет, назад вернемся,

Что отдали - все вернем.

Самого б меня спросили,

Ровно столько знал и я,

Что там, где она, Россия,

По какой рубеж своя?»...

«Из под крепости Брест...»

Целые части и отдельные группы бойцов упорно прорывались на Восток, сворачивая на самокрутки немецкие листовки с призывами сдаваться. В этих листовках сообщалось о 6 млн. пленных, о полном разгроме сталинских армий, о том, что германские войска взяли Минск, Смоленск, подходят к Москве. Обещали жизнь и хорошие условия жизни в плену.

Константин Симонов был свидетелем и участником этих тяжелейших боев. И в своем романе «Живые и мертвые» документально описал один из подвигов русских солдат выходивших из окружения:

«- Товарищ политрук, - услышал он за спиной негромкий знакомый голос Хорышева.

- Что случилось? - спросил Синцов, повернувшись и с тревогой заметив признаки глубокого волнения на обычно невозмутимо веселом мальчишеском лице лейтенанта.

- Ничего. Орудие в лесу обнаружили. Хочу комбригу доложить.

Хорышев по-прежнему говорил негромко, но, наверное, Серпилина разбудило слово «орудие». Он сел, опираясь на руки, оглянулся на спящего Шмакова и тихо поднялся, сделав знак рукой, чтобы не докладывали во весь голос, не будили комиссара. Оправив гимнастерку и поманив за собой Синцова, он прошел несколько шагов в глубь леса. И только тут наконец дал Хорышеву возможность доложить.

- Что за орудие? Немецкое?

- Наше. И при нем пять бойцов.

- А снаряды?

- Один снаряд остался.

- Небогато. А далеко отсюда?

- Шагов пятьсот.

Серпилин повел плечами, стряхивая с себя остатки сна, и сказал, чтобы Хорышев проводил его к орудию.

Синцову хотелось по дороге узнать, почему у всегда спокойного лейтенанта такое взволнованное лицо, но Серпилин шел всю дорогу молча, и Синцову было неудобно нарушать это молчание.

Через пятьсот шагов они действительно увидели стоявшую в гуще молодого ельника 45-миллиметровую противотанковую пушку. Возле пушки на толстом слое рыжей старой хвои сидели вперемежку бойцы Хорышева и те пятеро артиллеристов, о которых он доложил Серпилину.

При появлении комбрига все встали, артиллеристы чуть позже других, но все-таки раньше, чем Хорышев успел подать команду.

- Здравствуйте, товарищи артиллеристы! - сказал Серпилин. - Кто у вас за старшего?

Вперед шагнул старшина в фуражке со сломанным пополам козырьком и черным артиллерийским околышем. На месте одного глаза у него была запухшая рана, а верхнее веко другого глаза подрагивало от напряжения. Но стоял он на земле крепко, словно ноги в драных сапогах были приколочены к ней гвоздями; и руку с оборванным и прожженным рукавом поднес к обломанному козырьку, как на пружине; и голосом, густым и сильным, доложил, что он, старшина девятого отдельного противотанкового дивизиона Шестаков, является в настоящее время старшим по команде, выведя с боями оставшуюся материальную часть из-под города Бреста.

- Откуда, откуда? - переспросил Серпилин, которому показалось, что он ослышался.

- Из-под города Бреста, где в полном составе дивизиона был принят первый бой с фашистами, - не сказал, а отрубил старшина.

Наступило молчание.

Серпилин смотрел на артиллеристов, соображая, может ли быть правдой то, что он только что услышал. И чем дольше он на них смотрел, тем все яснее становилось ему, что именно эта невероятная история и есть самая настоящая правда, а то, что пишут немцы в своих листовках про свою победу, есть только правдоподобная ложь и больше ничего.

Пять почерневших, тронутых голодом лиц, пять пар усталых, натруженных рук, пять измочаленных, грязных, исхлестанных ветками гимнастерок, пять немецких, взятых в бою автоматов и пушка, последняя пушка дивизиона, не по небу, а по земле, не чудом, а солдатскими руками перетащенная сюда с границы, за четыреста с лишним верст... Нет, врете, господа фашисты, не будет по-вашему!

- На себе, что ли? - спросил Серпилин, проглотив комок в горле и кивнув на пушку.

Старшина ответил, а остальные, не выдержав, хором поддержали его, что бывало по-разному: шли и на конной тяге, и на руках тащили, и опять разживались лошадьми, и снова на руках...

- А как через водные преграды, здесь, через Днепр, как? - снова спросил Серпилин.

- Плотом, позапрошлой ночью...

- А мы вот ни одного не переправили, - вдруг сказал Серпилин, но хотя он обвел при этом взглядом всех своих, они почувствовали, что он упрекает сейчас только одного человека - самого себя.

Потом он снова посмотрел на артиллеристов:

- Говорят, и снаряды у вас есть?

- Один, последний, - виновато, словно он недоглядел и вовремя не восстановил боекомплект, сказал старшина.

- А где предпоследний истратили?

- Тут, километров за десять. - Старшина ткнул рукою назад, туда, где за лесом проходило шоссе. - Прошлой ночью выкатили к шоссе в кусты, на прямую наводку, и по автоколонне, в головную машину, прямо в фары дали!

- А что лес прочешут, не побоялись?

- Надоело бояться, товарищ комбриг, пусть нас боятся!

- Так и не прочесывали?

- Нет. Только минами кругом все закидали. Командира дивизиона насмерть ранили.

- А где он? - быстро спросил Серпилин и, не успев договорить, уже сам понял, где...

В стороне, там, куда повел глазами старшина, под громадной, старой, до самой верхушки голой сосной желтела только что засыпанная могила; даже немецкий широкий тесак, которым резали дерн, чтобы обложить могилу, еще не вынутый, торчал из земли, как непрошеный крест.

На сосне еще сочилась смолой грубая, крест-накрест зарубка. И еще две такие же злые зарубки были на соснах справа и слева от могилы, как вызов судьбе, как молчаливое обещание вернуться.

Серпилин подошел к могиле и, сдернув с головы фуражку, долго молча смотрел на землю, словно стараясь увидеть сквозь нее то, чего уже никому и никогда не дано было увидеть, - лицо человека, который с боями довел от Бреста до этого заднепровского леса все, что осталось от его дивизиона: пять бойцов и пушку с последним снарядом.

Серпилин никогда не видел этого человека, но ему казалось, что он хорошо знает, какой это человек. Такой, за которым солдаты идут в огонь и в воду, такой, чье мертвое тело, жертвуя жизнью, выносят из боя, такой, чьи приказания выполняют и после смерти. Такой, каким надо быть, чтобы вывести эту пушку и этих людей. Но и эти люди, которых он вывел, стоили своего командира. Он был таким, потому что шел с ними...

Серпилин надел фуражку и молча пожал руку каждому из артиллеристов. Потом показал на могилу и отрывисто спросил:

- Как фамилия?

- Капитан Гусев.

- Не записывай. - Серпилин увидел, что Синцов взялся за планшет. - И так не забуду до смертного часа. А впрочем, все мы смертны, запиши! И артиллеристов внеси в строевой список! Спасибо за службу, товарищи! А ваш последний снаряд, думаю, выпустим еще сегодня ночью, в бою».

Это свидетельство Константина Симонова и есть правда о сражениях лета 41-го года. Правда о подвиге Русского солдата. А не правдоподобная ложь Сванидзе и некоторых наших православных писателей, такая же, как и правдоподобная ложь гитлеровских листовок.

Конечно, бились наши солдаты не за учение «Маркса-Ленина». Но с первых же дней войны они знали, что сражаются, по словам Сталина за «свою вечную Россию-матушку». Объяснять им ничего не надо было. Враг пришел на Русскую землю. Константин Симонов необыкновенно точно выразил то, что чувствовали тем летом русские люди в стихотворении посвященном участнику этих боев Алексею Суркову.

Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины,

Как шли бесконечные, злые дожди,

Как кринки несли нам усталые женщины,

Прижав, как детей, от дождя их к груди,

Как слезы они вытирали украдкою,

Как вслед нам шептали: - Господь вас спаси! -

И снова себя называли солдатками,

Как встарь повелось на великой Руси.

Слезами измеренный чаще, чем верстами,

Шел тракт, на пригорках скрываясь из глаз:

Деревни, деревни, деревни с погостами,

Как будто на них вся Россия сошлась,

Как будто за каждою русской околицей,

Крестом своих рук ограждая живых,

Всем миром сойдясь, наши прадеды молятся

За в бога не верящих внуков своих.

Ты знаешь, наверное, все-таки Родина -

Не дом городской, где я празднично жил,

А эти проселки, что дедами пройдены,

С простыми крестами их русских могил.

Не знаю, как ты, а меня с деревенскою

Дорожной тоской от села до села,

Со вдовьей слезою и с песнею женскою

Впервые война на проселках свела.

Ты помнишь, Алеша: изба под Борисовом,

По мертвому плачущий девичий крик,

Седая старуха в салопчике плисовом,

Весь в белом, как на смерть одетый, старик.

Ну что им сказать, чем утешить могли мы их?

Но, горе поняв своим бабьим чутьем,

Ты помнишь, старуха сказала:- Родимые,

Покуда идите, мы вас подождем.

«Мы вас подождем!» - говорили нам пажити.

«Мы вас подождем!» - говорили леса.

Ты знаешь, Алеша, ночами мне кажется,

Что следом за мной их идут голоса.

По русским обычаям, только пожарища

На русской земле раскидав позади,

На наших глазах умирали товарищи,

По-русски рубаху рванув на груди.

Нас пули с тобою пока еще милуют.

Но, трижды поверив, что жизнь уже вся,

Я все-таки горд был за самую милую,

За горькую землю, где я родился,

За то, что на ней умереть мне завещано,

Что русская мать нас на свет родила,

Что, в бой провожая нас, русская женщина

По-русски три раза меня обняла.

Летом 41-го года очень редко давали медали и ордена. Большинство героев тех боев остались безвестными. В похоронках, которые получили их родные, очень часто написано: «пропал без вести». Но именно они заставили забуксовать прекрасно отлаженную машину Вермахта. Именно их подвиг заставит германских генералов назвать лето 41-го года «летом несбывшихся надежд, летом успехов, которые так и не переросли в победу».

«В Берлине встретились. Удостоверяю»

А высшей точкой этого упорного сопротивления станет битва под Москвой. Немецким генералам удастся блестяще осуществить начало операции «Тайфун». В очередной раз танковые клинья Вермахта сумеют окружить под Вязьмой войска Западного и Резервного фронтов и танки Гота и Гудериана устремятся на беззащитную Москву. Но в «котлах» под Вязьмой будут упорно сражаться, пытаясь прорваться на Восток гибнущие окруженные армии. И немцы будут в бинокли видеть Москву, но им не хватит всего чуть-чуть, совсем немного. И последует полный разгром немецко-фашистских войск под Москвой. Первый разгром непобедимой германской армии, покорившей Европу. И Гитлеру придется отдавать приказы напоминающие знаменитый сталинский «Ни шагу назад!». Придется именно Гитлеру впервые в этой войне формировать заградотряды, чтобы сдержать отступление немецких войск.

В этой нашей победе в заснеженных полях под Москвой была заслуга тех бойцов и командиров, которые не сдавались, не бросали оружие и упорно пробивались на Восток тяжелым и трагическим летом 41-го. И не случайно Константин Симонов после смерти завещал развеять свой прах над полями и лесами Белоруссии, где шли в 41-м тяжелейшие бои. Конечно, это выглядит по-язычески. Но военный журналист Симонов прошел всю войну. Повидал очень много. Видел он и как Кейтель подписывал капитуляцию Третьего Рейха. И захотел лежать вместе с теми бойцами и командирами, что остались в безвестных могилах в белорусских лесах летом 41-го. Желал быть и после смерти с теми, чей подвиг, пройдя всю Великую Отечественную, Симонов очень высоко ценил.

Впереди будут еще долгих 4 года страшной войны. Летом 41-го года учились воевать и бить немца все. И Жуков с Рокоссовским, и рядовые бойцы и командиры. Учился и Сталин. Учились ценой тяжелого опыта и большой крови. Слишком серьезным и сильным был враг. Поблажек в учебе не делал. За любую ошибку беспощадно спрашивал реками крови. Были и тяжелейшая, необыкновенно кровопролитная, но так и не увенчавшаяся успехом битва за Ржев. Тяжелое поражение в Крыму, под Харьковом. Немецкие танки вышли к Дону и грозно и сурово прозвучал знаменитый приказ N 227. «Ни шагу назад!»

А затем был Сталинград. Величайшая битва закончилась полным разгромом германских войск, уничтожением и пленением лучшей 6-й армии Вермахта вместе с фельдмаршалом Паулюсом. Германия покрылась траурными флагами. На Курской дуге немцы сосредоточили последние достижения «сумрачного германского гения» новые мощнейшие танки «Тигр» и «Пантера», самоходки «Элефант». Операция «Цитадель» была последней отчаянной попыткой повторить «блицкриг». Но был уже не 41-й год. Германский бронированный «зверинец» не смог прорвать советскую оборону. Поля под Курском стали могилой для панцер-ваффен. А вскоре в воздушной битве над Кубанью в 43-м сошлись лучшие ассы Лювтваффе и советских ВВС. Наши летчики в упорных схватках сломили германских ассов. И после этого не уступали инициативу, уверено на своих «Яках» и «Лавочкиных» «расчищали небо» от «мессершмиттов» и «фоккеров». В 41-м под Тулой Катуков со своей одной танковой бригадой (все, что оставалось к зиме от советских мехкорпусов) сумел остановить мощную танковую группу прославленного Гудериана, который рвался к Москве. В 43-м году на фронте успешно действовали созданные танковые армии Катукова и Ротмистрова. Урал выковал Русский меч, не уступающий по мощи Тевтонскому.

И ровно через 4 года после начала войны, 22 июня 1944 года из тысяч советских орудий прозвучали первые залпы операции «Багратион». В этих же местах, где в 41-м рвали нашу оборону немецкие танковые клинья, двинулись вперед советские войска. И уже немецкие части пытались прорываться из «котлов» под Витебском и Бобруйском. Над забитыми отступающими войсками переправами, которые четыре года назад утюжили «юнкерсы», звено за звеном непрерывно заходили на штурмовку грозные «Илы». Дороги Белоруссии были забиты колонами разгромленной и сожженной немецкой техники. И негде было бегущим немцам укрыться от ударов русских штурмовиков. А вперед неудержимо рвались советские танковые армии. Стремительные «тридцатьчетверки» громили немецкие тылы, штабы, смыкали клещи, не давая германским войскам вырваться на Запад. В 44-м сполна расплатились за лето 41-го. Разница была лишь в том, что внезапному удару подверглась не армия мирного времени, а немецкая армия воюющая с 39-го года и основательно подготовившаяся к обороне. Германские войска стояли в серьезно укрепленных за много месяцев линиях обороны. Витебск, Минск, Бобруйск были превращены в мощные укрепрайоны и именовались городами-крепостями. Рубежи обороны протянулись на 250-270 км. Местность способствовала подготовленной обороне - болота, реки, естественные преграды. Войска армий «Центр» - 63 дивизии, 3 бригады, 3 500 орудий, 900 танков и штурмовых орудий, 1350 самолетов.

В результате операции «Багратион» в наступлении на фронте в 1000 км советскими войсками была полностью разгромлена и уничтожена в витебских и бобруйских «котлах» группировка германских войск «Центр». Всего за месяц советские войска продвинулись на 550 - 600 км и вышли к реке Висла. После операции «Багратион» по Москве наконец сумели пройти немецкие генералы. Шагали они во главе колонны из 60 тысяч пленных германских солдат и офицеров. Произошло это 17 июля - в день памяти святого Царя-мученика.

Это и был самый настоящий «блицкриг». Русский «блицкриг». Затем была Висло-Одерская операция. Еще один образец классического «блицкрига». Великолепно выбрано направление главных ударов, мощнейшие авиаудары и артподготовка, после которых бронированные кулаки концентрированными ударами умело прорывают оборону противника. И стремительные неудержимые прорывы вперед гвардейских танковых армий и корпусов, уничтожение окруженных группировок врага. Научились мы воевать. Дорогой ценой учились. Но в 45-м воевали лучше грозного врага. Русская сила сломала Тевтонский меч.

И не случайно Берлин штурмовали 3-я Ударная армия генерала Василия Ивановича Кузнецова и 8-я Ударная Василия Ивановича Чуйкова, бывшая 62-я. Бойцы 62-й армии Чуйкова удерживали пятачок на правом берегу Волги в Сталинграде, эти последние метры так и не смогли пройти германские солдаты. И теперь добивали врага в его логове на берегах Шпрее. А генерал Кузнецов летом 41-го года упорно пробивался со своей поредевшей армией из германских «котлов». Выходил через «бутылочное горло» у Волковыйска, сбивая немецкие заслоны на переправах через Неман, вновь оказывался в окружении и в очередной раз пробивался к своим разрывая железные клещи танковых групп Гота и Гудериана. Затем участвовал в битве под Москвой, сражался под Сталинградом, освобождал Минск. И великая правда была в том, что бойцы 150 стрелковой дивизии 3-й Ударной водрузили над рейхстагом Знамя Победы.

В страшные дни октября 41-го года 16-я армия Рокоссовского, напрягая последние силы, сдерживала врага на Истре. Один из военных корреспондент «Красной звезды» П.И. Трояновский побывал в штабе Рокоссовского. Командарм подарил корреспонденту карту Европы. По просьбе Трояновского Рокоссовский оставил на карте свой автограф. Константин Константинович написал; «Воюя под Москвой, надо думать о Берлине. Советские войска обязательно будут в Берлине!». Подпись. И дата «Подмосковье. 29 октября. 1941 года». В победном мае 45-го Трояновский с этой картой сумел попасть в штаб Рокоссовского. Начштаба 2-го Белорусского подписался на карте под словами маршала. «В Берлине встретились. Удостоверяю» и поставил печать.

Константин Симонов назвал свой роман «Живые и мертвые». Наш Господь Иисус Христос не Бог мертвых, но Бог живых. У Бога все живы. И в победном мае 45-го, когда Великая Победа совпала с Пасхой, радовались все. И те, кто сумел от Москвы и Сталинграда дойти до Берлина и расписаться на рейхстаге, и те кто погиб в Брестской крепости, был убит подо Ржевом, пал защищая Севастополь, на Курской дуге, форсируя Днепр, Одер, Вислу, погиб добивая врага в его «логове».

Вечная память и Вечная слава всем бойцам и командирам, которые 75 лет назад в июне 41-го года приняли на себя страшный удар военной машины Третьего Рейха и выстояли. Низкий поклон им за Великую Победу. Пример их стойкости и мужества должен давать нам силы. 

Вражеские танковые клинья не вторгались на нашу землю, но мы также можем сегодня повторить: «где она Россия, по какой рубеж своя...» Будем помнить, как в 41-м Теркин «одну политбеседу повторял - не унывай!» и не опускать руки. Война ведется иными методами, пока мы терпим поражение. И потери несем очень тяжелые. Но учимся воевать. И не собираемся сдаваться. Мы же с Вами дети и внуки победителей в Великой Отечественной войне.

«Не зарвемся, так прорвемся,
Будем живы - не помрем.
Срок придет, назад вернемся,
Что отдали - все вернем».

В грозном 41-м году Сталин обратился к народу: «Наше дело правое, враг будет разбит, победа будет за нами!»

На медали «За победу над Германией в Великой Отечественной войне» выбита надпись: «Наше дело правое. Мы победили».

«Московские Суворовцы»