Влиятельный ученый, выпустивший самый авторитетный труд по истории Грузии, рассказал "КП" об истоках и перспективах наших сложных и многогранных отношений с этой страной

Седовласый и похожий на Гендальфа профессор Дональд Рейфилд известен у нас в стране с хорошей стороны. Он не из тех британских ученых, которые разрабатывают формулу идеального сэндвича или излечивают божьих коровок от венерических заболеваний. Рэйфилд — русист. Его перу принадлежит многостраничная биография «Жизнь Антона Чехова», которую в нашей стране считают образцовой. Спустя двадцать лет Рейфилд выпустил новый труд.

«Грузия. Перекресток империй. История длиной в три тысячи лет» — так называется 600-страничный фолиант, который автор называет «биографией страны», а журнал Financial Times — самым подробным и авторитетным источником по истории Грузии.

ВЫ, РУССКИЕ ЕВРОПУ СПАСАЛИ, А БЛАГОДАРНОСТИ - НИКАКОЙ

— Дональд вы понимаете, что своей книгой о Грузии очень обидели русского читателя...

— Ох, к сожалению, любая история империи обижает и империю, и колонию. Мы, британцы, уже привыкли к мысли, что были больше эксплуататорами чем благодетелями и давно не удивляемся, почему это индусы нас недолюбливают. Французы — так те вообще извинились перед Алжиром. А вам — все еще непривычно. Понимаю, России труднее, вам самим несладко было. Европу спасали то от Наполеона, то от Гитлера. А благодарности — никакой.

— Ну почему никакой. Армяне и осетины очень даже нам благодарны.

— Да, вы правы, у армян и осетин есть благодарность, они считают, что Россия спасла их от мусульман. Тем грузины от них и отличаются, что не испытывают такой благодарности. И их можно понять, у Грузии было свое царство, которое Россия обещала сохранить, но, по сути, не сохранила.

— Особенно бесит, что они сами к нам 200 лет просились, а теперь в своих учебниках присоединение Грузии в 18 веке называют «первой российской оккупацией».

— Здесь нужно понимать восточный менталитет. Грузинские цари действительно просили Россию принять их страну, но больше для подстраховки. Они рассчитывали, что до Москвы далеко. Поэтому на словах можно было объявить Россию высшей властью, и в то же время все останется так, как было. Но на самом деле эти их просьбы страшно раздражали и иранцев, и оттоманов. А из Москвы Грузия получала слишком мало, чтобы защитить себя, но достаточно, чтобы раздражать соседей.

Справедливости ради стоит сказать, что под русской властью страна получила сто лет мира без нашествий; через русские университеты грузинская интеллигенция попала Европу. Но и цена за эти блага была огромна. Грузия узнала розги, шпицрутены, Сибирь. Появилась огромная орда бюрократов. Испытанием стала отмена грузинской церкви, и — угроза национальному языку. Это самое страшное, что может быть, ведь в Грузии считался грузином тот, кто владеет языком.

ПОКА РОССИЯ СИЛЬНА, АБХАЗИЯ ДЛЯ ГРУЗИИ НЕДОСЯГАЕМА

- Но все же историк должен быть беспристрастен, а в книге вы уж очень сильно в грузинскую пользу повернули дело. Даже привычные имена подчеркнуто переиначили на грузинский манер. Вместо Давида у вас — Давит, вместо царя Ираклия — Эреклэ.

— Потому что Ираклий — этот тот, кто давно живет в России, а Эреклэ — это тот, кто живет у себя в стране. Когда переводят с русского на английский — Петра Первого не переводят Питером. Да и Москву Оксфордом не называют, хотя — так и получается, согласно переводу.

— Грузинский плохо знаете?

- Грузинский я, конечно, знаю хуже, чем русский. Но дело не в этом. В Грузии считают меня немножко идиотом: тамошний народ имеет свой взгляд на историю. Для них неприлично осквернить память прадедов, что бы эти прадеды ни натворили. Там трудно понять, почему иностранец говорит хорошие вещи о русских наместниках, о Воронцове, о Барятинском. Почему имеет такую точку зрения на грузино-абхазский конфликт…

— Кстати, утрату Грузией Абхазии вы совершенно неожиданно сравнили с удалением гангренозной конечности…

— Лучше отказаться от конечности, чтобы не потерять все. Продвинутые грузины сами признают, что давно пора признать независимость Абхазии. Пусть лучше она станет частью России, а вместо того чтобы заниматься выяснением отношений, — лучше обустроить свою страну. И, может, Абхазия сама захочет стать не частью России, а частью Грузии.

Хотя я, конечно, в этом сильно сомневаюсь. Пока Россия останется сильным государством — Абхазия для Грузии будет недосягаема.

— А Грузия войдет в состав России? Многие мечтают.

- Исключено.

РУССКИЙ ПОСЛЕ СМЕРТИ ПОПАДАЕТ НЕ В РАЙ, А В ГРУЗИЮ

— Вы пишете, что история Грузии отличается от истории европейской тем, что построена на очевидных повторяемых ошибках.

— Кто ездит в Грузию, говорит, что это очаровательная страна. Я бы лучше сказал: очарованная, как у Лескова в «Очарованном страннике», где главному герою предсказали много раз погибать, но ни разу не погибнуть. В этом смысл грузинской истории: постоянно умирать, но не умереть. Главная ошибка грузин — они страдают излишней доверчивостью. Не знаю, может быть сейчас научились молчать. При Саакашвили им все казалось что республиканцы в США их больше любят чем демократы… Все-таки нельзя было так оголтело лоббировать американских политиков. И так оскорблять российских.

— Дональд, а когда вы очаровались?

— Еще сорок лет назад. Однажды по работе понадобилась переписка русских и грузинских поэтов, и я поехал в литературный музей Тбилиси. Но мне там ничего не дали, потому что в музее то директор болел, то ключ теряли, то еще какое-нибудь ЧП происходило. Наконец, кто-то из сотрудников проговорился, что к ним звонили из ЦК по мою душу. Тогда я поступил в Тбилисский университет на кафедру грузинского языка. Полагал, что как изучающему язык, будет легче добраться до нужного материала. Ну и пока учился — влюбился в эту страну.

— Вы ведь не один влюбились. Одновременно с вашей книгой вышло переиздание «Русского дневника» Джона Стейнбека. Там, где сказано, что русский человек после смерти попадет не в рай, а в Грузию. Меня удивило, что в вашей книге нет ничего о нереальной любви русских к грузинам.

— Удивительное совпадение выхода двух книг! Я сам Стейнбека цитировал в своей лекции в Москве. Кстати, Стейнбек эту фразу не совсем сам придумал. Он ее по аналогии сконструировал: в Америке ходило выражение: «когда американец умрет, он попадет в Париж».

Знаете, любовь русских к Грузии вспыхнула не сразу. Почитайте, к примеру, как нелюбезно писал о грузинах Толстой в «Хаджи-Мурате». Любовь родилась уже после революции. Представьте: границы закрылись, ты не можешь ехать в Париж, не можешь кататься на лыжах в Альпах. Куда ехать? И все повалили в Грузию. История повторилась в прошлом году, когда Турция для русских стала недоступной и все тоже устремились в Грузию.

ГРУЗИНСКИЕ ПИСАТЕЛИ ДОЛЖНЫ ОТДАТЬ ДОЛЖНОЕ СССР

— У Стейнбека еще есть цитата. Про то как американских писателей попросили назвать кого-то из грузинских писателей, а им в голову не могло прийти ничего, кроме хореографа Баланчина и братьев Мдивани, которые женились на богатых американках.

— Неудивительно. Мало кто в мире вообще знает, что такое Грузия. Вот за что еще следует отдать должное Советскому Союзу — так это то, что грузинские писатели более или менее стали известны. Если грузинский прозаик написал роман — его могли издать стотысячным тиражом и люди читали. Им казалось, что в маленьких республиках пишут более правдиво, что там больше свободы.

После обретения независимости грузинским писателям стало очень плохо.

— Что, за рубежом не издают?

— А вы придите в английские магазины — посмотрите. У нас же переводных книг — совсем чуть—чуть. Процента два, в основном, скандинавская литература или русская классика.

— Вы же знаете грузинский. Почему не выступаете посредником между Грузией и Великобританией?

— Нет, я десять лет назад составил англо-грузинский словарь. А Переводами занимаюсь постольку-поскольку. Это у вас быть переводчиком — карьера, а у нас — лучше быть уборщицей, чем переводчиком.

ЖЕНЫ СИДЕЛИ В ГАРЕМЕ И ОТ СКУКИ ПИСАЛИ СТИХИ

— Вы как-то обмолвились, что не намерены завершать тему бывшего СССР. Что на очереди: Армения? Таджикистан?

— Вы не поверите, Узбекистан. У меня есть друг, узбекский писатель Хамид Измайлов. В Узбекистане его не печатают, но в России выходило кое-что из его переводов. Я как-то читал, но не впечатлился, а потом оказалось, что перевод выполняли милые дамы, которые не знали узбекского и при «переводе» пропускали целые страницы того, что не понимали. Я возмутился, взялся переводить сам — и попал.

— Неужели узбекский выучили?

— Я был самонадеян. Кое-как справлялся с турецким, думал, языки похожи, а оказалось — ничего подобного. Мучился целый год, проштудировал персидские и турецкие словари. И останавливаться не хочу. В Узбекистане совершенно удивительная женская поэтическая традиция. Женщины из Кокандского ханства сидели в гареме, жаловались на судьбу и от скуки писали стихи. Это нечто. Я перевел четыре стихотворения Увайси, подруги жены шаха Омара. Эти переводы скоро выйдут в Америке. Нереальная поэтесса, настоящая узбекская Марина Цветаева!