9 апреля 1989 года  национальное движение получило мощный импульс и вышло на такой уровень, чтов результате Грузия обрела суверенитет. Анзор Майсурадзе, возглавлявший в то время внешнюю разведку КГБ Грузии, вместе со своими сотрудниками был свидетелем и непосредственным участником тех событий. Он неоднократно рассказывал о том, что происходило  9 апреля, и сегодня я попросил его уточнить один момент той трагической апрельской ночи.

- За час до разгона митинга сотрудников вашего ведомства сняли с дежурства и отправили по домам. На месте осталась милиция, и то, что жертв не было больше, принято считать ее заслугой. Чем объясняется такой различный подход к силовым структурам?

- Причин много. В первую очередь тем, что милиция была призвана следить за порядком на проспекте Руставели. Мы не имели непосредственного отношения к митингу, наши ребята находились на своих рабочих местах. Перед Домом Правительства дежурили и исполняли свои обязанности сотрудники внешнего наблюдения.

- Это значит,  что у милиции и госбезопасности были совершенно различные задачи?

- Именно. Второе, и главное, то, что сотрудников безопасности удалили с дежурства, потому что ожидалось обострение ситуации.

- Что вы имеете в виду?

- Мы были вооружены, никто не мог гарантировать, что во время разгона армией митингующих, мы не применили бы оружия для защиты людей. Поэтому они схитрили и распустили нас по домам.

Анализируя события той ночи, нам остается сделать только такой вывод, но тогда нам и в голову не могло прийти, что так могло случиться... Мы не спали двое суток, и в 3 часа ночи нам приказали расходиться по домам. А в 6 часов утра нас разбудили и сказали, что на Руставели произошла трагедия.

Как я сказал уже, служба внешнего наблюдения тогда осталась на месте, и кадры,отснятые ею, потом обошли весь мир.

- Значит, вас оттуда вывели?

_ Да, как я уже не раз заявлял, нам, сотрудникам грузинской госбезопасности не были чужды национальные идеи, и многие тогда могли встать на защиту митингующих. Применили бы оружие, и в результате жертв было бы намного больше с обеих сторон. Так я думаю сегодня.

- Это подтверждают явления, происходящие в настоящее время в Северной Африке и на Ближнем Востоке.

Второй момент, на который хочу обратить ваше внимание, - когда президент Звиад Гамсахурдия обвинил часть грузинской интеллигенции в том, что они являются агентами Кремля, он ­ждал от вас подтверждения. Почему ему понадобилось дискредитировать часть общества?

- Потому что все они были в оппозиции, критиковали его в прессе и на митингах – и все они были так или иначе известными людьми в Грузии, особенно активно выступали против Звиада представители интеллигенции.

- Уточним: против него или против суверенного грузинского правительства?

-В оппозиции были те, кто не хотел находиться в правительстве, кто не хотел подчиняться ему. Эти тридцать человек, чью принадлежность к агентуре Кремля Звиад Гамсахурдия просил меня подтвердить, были писатели, ученые­, деятели культуры, которые критиковали его внешнюю и внутреннюю политику. Я знал, что они не были «агентами Кремля и КГБ», и не знаю, откуда у президента была такая информация.

- При этом обе стороны мечтали построить суверенное, независимое, демократическое государство.

- Безусловно... В шестидесятых годах прошлого века я восемь с половиной лет работал в небольшой стране Иордании и своими глазами видел, что значит независимость – Иордания была членом ООН, имела дипломатические отношения со многими странами, диппредставительства многих стран функционаровали в Аммане... Я тогда часто думал, неужели когда-то и у нас тоже будет так? Нет такого человека, который не желал бы суверенитета.

Тогда все с огромной радостью встретили весть об обретении нашей страной независимости. Все мы желали быть сами себе хозяевами.

- Помню, как вы однажды рассказывали, что вам позвонил один из заместителей союзного председателя КГБ и спрашивал: «Зачем вы ломитесь в открытую дверь, зачем устраиваете митинги, почему шумите? Успокойтесь, все будет так, как вы хотите. Получите вы свою независимость и суверенитет».

- Если у нас была такая перспектива, зачем нужно было такое смертоубийство?

- Во-первых, в Грузии не оказалось такой силы, которая была бы способна убедить людей, что у нас есть реальная перспектива получить суверенитет. Авторитет тогдашнего правительства был крайне низким, поэтому им никто не поверил бы.  Во-вторых, не исключаю, что из-за царящих в Кремле хаоса и раздвоенности, в Грузию поступали противоречивые указания из центра.

Возбужденная масса народа не утихомирилась потому, что организоторы митинга не захотели пропустить своего звездного часа.

- Приказ о разгоне митинга – результат непоследовательной политики?

- Решение это, безусловно, было неверным. Особенно, применение саперных лопаток, паралитического газа – т.н. «гречихи»... Это было большим преступлением.

- Приказ поступил от верховного руководства?

- Решение исходило непосредственно от Михаила Горбачева.

- Так где же логика: если нам пообещали дать суверенитет, то зачем надо было разгонять митинг, который только этого и требовал?

- Мне кажется, этот конкретный факт отразил раздвоенность «перестройки» с ее попыткой совмещения несовместимого и половинчатостью идей.

- После объявления независимости началась братоубийственная гражданская война. И в ней виновато политбюро?

- Причина братоубийства – наша глупость и амбиции. Грузия была очень политизирована. Даже всемьях было разделение на звиадистов и антизвиадистов. Много необразованных и некомпетентных лиц оказались на руководящих государственных  постах. Ошибкой государственного управления было полное отстранение от дел 410 членов компартии. Ведь за ними стояли члены их семей! Врезультате, до двух миллионов человек оставили без перспективы, чем восстановили против себяпол-Грузии. Одним мановением руки убрали профессионалов, знатоков своего дела,высокопоставленных чиновников из экономической сферы. Развалили предприятия, колхозы, страна оказалась в состоянии, как после вражеского набега.

-Выходит, что сразу после принятия суверенитета мы начали его разрушать?

- Выходит, что так... Я просил президента и беседовал с ним, чтобы он не делал этого.

- Он согласился с вами?

- Да, согласился, сказал, что я прав. В тот день он выступил на двухчасовом информационном митинге и сказал, что мы должны использовать коммунистов в деле управления страной. А вечером ситуация кардинально изменилась – он заявил, что всех переловит. ­

- Значит, были такие силы, которые имели большее влияние на президента?

- Конечно - его окружение, обиженные на коммунистов люди. Но были же аналогичные люди в Прибалтике? Были. Но никто там «охоты на ведьм» не устраивал. Наоборот, бывшего первого секретаря ЦК президентом поставили. У нас всех под одну черту подвели, что было ошибочно. Я так считаю.

- Вы не думаете, что первопричина всего проблема кадров? У Гамсахурдия _ коммунисты, у Саакашвили _ возрастной ценз, у Шеварднадзе - Саакашвили?

- Считаю, что все вправе принимать участие в восстановлении страны, и это право равносильно правам всех видов, и ограничивать его такое же преступление, как и любое правонарушение.

В результате мы получили разваленную страну, и до сих пор ходим с протянутой рукой.

Что это за независимость, если мы всячески зависимы от других – и экономически, и политически?! Представьте на минуту, если не было финансовых инъекций, что с нами было бы!

Не нужна странам, которые на нас влияние оказывают, наша независимость, не нужна – и все!