«Стояла осень 41-го... На всех фронтах было мрачно. Положение войск Ленинградского фронта и жителей Ленинграда в блокированном с суши городе было исключительно тяжелым. Начался голод. Продовольствие и топливо не подвозились. Оставшиеся запасы таяли с каждым днем. Трамваи перестали ходить из-за недостатка электроэнергии. Водопровод не действовал. Не стало ни воды, ни дров, ни еды. Постепенно на город будто бы спускалась какая-то доисторическая тьма...»

Ленинградскую блокаду помнят и в Тбилиси…

У этой правды есть адреса, номера телефонов, имена. Она живет в ленинградских квартирах, куда не раз наведывались писатели Алесь Адамович и Даниил Гранин, собирая свою «Блокадную книгу». В ней и размещены безжалостные истории о блокаде, записанные со слов самих блокадников.

Работая над темой, правду о ленинградской блокаде, к нашему изумлению, мы обнаружили и в квартирах некоторых тбилисских сограждан. Но все, кого в эти дни нам довелось посетить, первыми задавали свой, построенный на удивлении вопрос: зачем вам – про этот ужас, чудовищные муки, что нами когда-то пережиты?!

Лукавят, конечно, не без этого... Ведь понимают: нельзя нам, не пережившим, не стараться узнать обо всем, что вынесли, перестрадали блокадники, сохранив в чистоте человеческое достоинство! Да и имеем ли мы право не знать, какой горький смысл таят в себе, казалось бы, обыденные ныне слова «Ленинградская блокада»? И не спешите верить им, ленинградцам военной поры, когда они, вяло отнекиваясь от наших любопытствующих приставаний, твердят привычно, трафаретно – мол, столько лет прошло, многое успело позабыться, стереться из памяти. Неправда!

Конечно же, помнят, все по дням и часам помнят... Не то, чтобы 70, а прожив они, дай Бог, еще 170, и тогда будут помнить – про голод, холод, трупный ужас тех дней и ночей. Такое захочешь, а не забудешь! Потому, в конце концов, и согласятся на встречу, не откажут грубо, а мягко добавят: приходите, коли буду в тот день здоров, чтобы суметь еще раз пережить все, через что довелось пройти.

А вот этому верить надо! Кто-то болеет, прикован к постели, а тот - уже не слышит... Да мало ли какие хвори прицепятся к человеку, которому под или за 90?! С опаской, не скроем, набираем номера телефонов, боясь услышать в трубку жестокие слова: вы знаете, уже год, как его не стало...

Но не будем об этом. Лучше - о том, как дрались, как насмерть стояли - кто с ружьем, а кто у станка, кто - с киркой и лопатой, превратив свой город в неприступную крепость.

Женщины Лениграда… Вы – строившие укрепления, работавшие не разгибая спины на фабриках и заводах, на полях и огородах, ходившие в атаку, спасавшие раненых, пригревшие сирот, защищавшие город от бомб и пожаров, заготовлявшие топливо, стоявшие по колено в ледяной воде, в глубоком снегу и в коричневой жиже торфяных болот! – писал когда-то поэт Николай Тихонов. - Вы – водившие трамваи и грузовики, бывшие слесарями и регулировщиками, кузнецами и матросами, грузчиками и инженерами, врачами! Вы – ободрявшие усталых, вдохновлявшие героев, вы – женщины Ленинграда – достойны славы и почести как лучшие из лучших дочерей нашей Родины!

«Если спросить меня, что у тебя в жизни было самое страшное, не раздумывая, скажу: блокада! Если спросить, что было в жизни самое прекрасное, скажу: блокада! Уверен, что тоже самое, вслед за писателем Александром Штейном, мог бы сказать о себе каждый блокадник.

Ефимова Светлана Николаевна

В дни блокады мне было только три годика. Родилась я в семье морского артиллериста - капитана Николая Ефимова, кстати сказать, выпускника Тбилисского артучилища. Первым местом службы отца был Батуми, откуда и попал в Кронштадт, в военную зону т.н. Ориенбаумского пятачка. Словом, с младых своих ногтей знаю, что такое страх, голод и холод.

Поначалу кормились отцовским пайком. С малых же лет выучилась у мамы петь и плясать, чем и развлекала раненых в госпитале. А они, родимые, в свою очередь давали мне кто сахарку, кто масла кусочек. Но потом голод настиг и военных. Пришлось у чухонцев менять семейные ценности на рыбий жир. Вот так меня и спасли, хотя еще долго ходила дистрофиком.

Помню также, как во время бомбежек пряталась под столом, где однажды умудрилась заснуть… Меня долго искали, а когда нашли, то радости мамы не было конца!

Когда блокаду наконец сняли, мне с мамой разрешили выехать к бабушке в Тбилиси. И вот уже 40 лет живу в своей варкетильской квартире (Варткетили – район Тбилиси. ГРУЗИНФОРМ). Тбилиси стал моим любимым городом, который ни на какой другой не поменяю!

Пришел гунн, обрушил на счастливый город тысячи и тысячи бомб, оставил без отцов и матерей тысячи ребят, зажег пригороды, запалил дворцы, парки, усадьбы, любовно оберегавшиеся народом. Нагадил, напортил, надругался… Двинул на город лавины танков с драконами и свастикой, сотни тысяч человекоподобных в касках, сеющих разрушение, горе, нищету! Перерезал железнодорожные пути, по которым шли в Ленинград продовольствие и топливо, вышел к Неве, дошел до конечной остановки трамвая, обстрелял из минометов больницу Фореля.

А немецкое радио уже сообщало об уличных боях, якобы идущих на линиях Васильевского. И что греха таить, многие друзья страны во всех уголках земного шара с болью в душе отсчитывали минуты до неминуемого падения Лениграда. Ведь Варшава пала, и Брюсель пал, и Амстердам, и Париж, и Белград, и Афины!

НЕТ!!! Ленинград сказал свое слово. И слово - НЕТ - прогремело как присяга. Выстояли, отстояли, -кровью своей, нервами, мускулами, волей, нечеловеческим напряжением, нечеловеческими муками – отстояли!

Идут годы, да что годы – семьдесят уж пробежало после тех жутких блокадных дней… Многое в мире изменилось, включая политические вкусы и предпочтения. Однако понятие – фашизм - по-прежнему ненавистно слуху всех порядочных людей на планете. От того не убывает и наша гордость за каждого грузина, отличившегося при героической обороне Ленинграда! Среди них - генерал-лейтенант Василий Павлович Мжаванадзе, впоследствии первый секретарь компартии Грузии, по праву признанный одним из талантливых организаторов ленинградской обороны. В Тбилиси проживает одна из дочерей Василия Павловича – Нина Мжаванадзе.

Зерекидзе Лилиана Леонидовна

Поверьте, мне очень нелегко говорить о тех днях, что связаны с блокадной жизнью. Началась блокада, когда я была еще школьницей. Ближайшая школа, в которой я училась до войны, была отдана под госпиталь и нас, детишек, перевели в другую – за 3-4 километра от дома. Особенно трудно приходилось зимой. Ни мусор, ни снег не убирались, приходилось топать по сугробам. И вот приходили, садились за парты, стекла от артобстрелов были выбиты и заклеены бумагой. В кранах воды не было, приходилось ходить на Неву, а это – тоже километра полтора, или два. И пока ведро донесешь до дому, полведра расплескаешь. Вода у нас стояла на кухне. И вот, встаешь утром, а она замерзла, ни о каком умывании не могло быть и речи. Тем более – о бане…

Ну а когда открыли «Дорогу жизни» и стали поступать продукты, то стало заметно легче. Уже по карточкам что-то доставалось.

Школу закончила в 45-м, когда закончилась война. Потом я поступила в Университет. И вот что еще интересно. В 43-м детишек-ленинградцев вывезли в лагерь пионерский. Был он недалеко от города, на станции Песочная, в 10 километрах от финской границы. Там было тихо, грохот войны сюда не достигал. Здесь детишек откармливали после блокадного голода. Я и несколько моих подружек, хотя и сами были еще маленькими, а работали в лагере пионервожатыми. Вот так детишек спасали.

Помню еще день, когда необычно мощно загрохотали орудия. Но грохот шел от города и дальше. И тогда все поняли – началось! Весь народ, кто еще мог ходить, высыпал на улицы. Никогда за войну такого еще не было. Блокада, наконец, прорвана. Ах, какой это был праздник!

Честно сказать, мы, блокадники, не думали, что о нас кто-то еще вспомнит. Так что спасибо вам и  в вашем лице всему ГРУЗИНФОРМУ – за память и внимание. Ей Богу, сильно нас порадовали!

Недавно небольшая частная компания, проявив воистину добрую волю, организовала у себя встречу с нашими грузинскими блокадниками, что было воспринято ими как большая и неожиданная радость. Чувства наших «ленинградцев» понять не трудно. Обделенные вниманием нынешних властей, жизнь многих из них уподобилась едва ли не к голодным блокадным временам, когда не каждый день удается чего-нибудь перехватить. Быть бы, как говорится, живу. О такой ли жизни мечтали они, осознав наконец, что живы, что выстояли и победили. С кого спросить, кому поплакаться? – вот ведь беда в чем.

Небольшое застолье, венчавшее вечер, закончилось тостом за великого Сталина, благодаря кому фашистам так и не удалось покрасоваться на фоне Эрмитажа и Исакия. Этот тост блокадники и ветераны выпили стоя, еще раз доказав, что Сталина у них никому не отнять.

Из черного, смолистого враждебного неба слышались глухие завывания и треск вражеских моторов. Туда вонзались молочно-белые, как бы струящиеся в черной высоте лучи прожекторов, и адская трескотня зениток вдруг разрывала мертвое безмолвие ночи. Слышались далекие и близкие раскаты. Это взрывались бомбы, сброшенные ночными стервятниками, длившими свой полет над городом часами.

Ленинград выдержал это! Вынесли все это и наши тбилисские ленинградцы, о чем никогда не забудут...