Этносоциология, рассматривая этносы через призму эволюционной парадигмы, выделяет три ключевых понятия: этнос, народ, нация. Все нации были когда-то этносами, но не все этносы превратились в нации. Это ни плохо, ни хорошо, а простая констатация факта, ибо каждый этнос вправе сам выбирать пути для своего развития. Народ — это этнос, осознающий свою историческую миссию и стремящийся к ее выполнению. Древние славяне построили Великую Русь, пройдя все этапы от этноса к народу. До Руси их называли славянскими племенами (этносами), во времена Руси они уже были русичами, русским народом. Этнос пребывает в стабильном состоянии, в то время как народ находится всегда в состоянии некоего брожения, поиска места приложения своей активности, что может проявляться в экономическом, политическом, военном плане. Этнос может превратиться в народ, но и народ может вернуться вспять, в состояние этноса.

Этнос выступает как объект геополитики, народ — как ее субъект. В истории Украины это имело место в западной ее части, когда кусок русских земель был оккупирован сначала польскими феодалами, а затем австрийцами. Население западнорусских земель, оказавшись оторванным от остальной части русского народа, находилось в угнетенном положении, не оказывая никакого влияния на политическую и культурную жизнь того государства, к которому они были присоединены (Польша, Австро-Венгрия). Не осмысляя свое историческое бытие вкупе с остальным народом, западно-украинское население вновь прошло весь путь, на этот раз от народа к этносу. И Польша, и Австро-Венгрия (несмотря на то, что официально именовалась империей) о сохранении западной ветви русской народности не заботились и их культурная самобытность ценности для властей не представляла. Итог печален: жители Западной Украины полностью утратили свое самосознание, застряв посередине между остальной частью граждан Украины (лояльно относящихся к русской культуре) и поляками. Местечковое мировоззрение и узкие рамки политического мышления со всей очевидностью свидетельствуют, что западная часть русского народа превратилась в этнос.

Следует отметить, что нация — понятие, родившееся на Западе. Существует термин «государство — нация» (Etat — Nation) как порождение Нового времени и результат создания Вестфальской системы международных отношений после окончания Тридцатилетней войны в 1648 году. Главным постулатом Вестфальской системы было признание в качестве одного из ключевых «принципа национального государственного суверенитета», когда каждое государство обладает всей полнотой власти на своей территории. Основными принципами Вестфальской системы международных отношений были приоритет национального интереса, принцип баланса сил и приоритет государств—наций. 

Современные государства Европы, как осколки бывших империй, представляют собой именно такой тип государственного устройства. Европа состоит из множества государств—наций, внутри которых правят дух и буква закона главенствующей национальности. Понятие «гражданин» наиболее актуально как раз для государств—наций, которые видят в населении собрание отдельных индивидуумов, скрепленных в единое общество на договорной основе. Иными словами, между государством и населяющими его гражданами заключен контракт, который всегда можно расторгнуть. На современном этапе формой такого контракта является институт гражданства. Каждый волен отказываться от гражданства определенной страны или же напротив, претендовать на него. Сейчас без института гражданства не обходится ни одна страна, но при этом государства—нации не совмещают, как правило, институт гражданства с идеями сбережения и приумножения этнической самобытности определенной части населения.

C распадом СССР на карте мира появилось почти полтора десятка государств, доселе истории не известных. Эти республики (Украина в их числе) не имели собственной истории государственного строительства и, по сути, принялись за сооружение государственного здания с чистого листа. За эталон по умолчанию принималось как раз государство как нация, то самое Etat — Nation, известное Европе уже на протяжении столетий. Слепо копируя государственное устройство западных стран, руководство этих республик вобрало и издержки такого устройства.

Не многие осознают, какую опасность для этнического многообразия несет в себе понятие государства-нации. Можно сказать, что государство—нация — главный и безжалостный истребитель культурного многообразия и этнической сложности. Примеров тьма. Практически любая западная держава отождествляется с определенной нацией, и такое отождествление лежит в этнической, политической и культурной плоскостях. Всем известно, что Франция населена французами, Германия — немцами, Испания — испанцами (иммигранты не в счет). Никто не помнит, что на территории нынешней Франции проживали когда—то пикардийцы, гасконцы, бретонцы, бургундцы, которых государство—нация полностью поглотило, присвоив всем этноним «французы», лишив каких бы то ни было автохтонных черт. Мало кому известно, что знаменитый Жюль Верн по национальности - не француз, а как раз бретонец. Лангедок, Аквитания, Бретань и т. п. — бывшие независимые государства, располагавшиеся на территории современной Франции. Население Лангедока, к примеру, традиционно говорило на окситанском языке, о котором остались лишь воспоминания. В Германии проживали фризы и лужицкие сербы. Первые уже давно превратились в немцев, а вторые в количестве 50‑60 тысяч изо всех сил пытаются сохранить свою этническую самобытность. В Испании баски и каталонцы стараются не раствориться окончательно в плавильном испанском котле. Любая народность, попав в границы государства—нации, обречена на полную ассимиляцию. Поэтому институт гражданства на Западе априори подразумевает этническую уравниловку, когда граждане Франции — сплошь французы, а граждане Германии — все до одного немцы. И нет среди них ни бретонцев, ни гасконцев, ни фризов, ни лужицких сербов.

Более всего государства-нации не любят государства—империи. Это вполне объяснимо, ведь принципы имперского строительства в корне противоположны индивидуалистскому подходу в политике, исповедуемому государствами—нациями. Кроме того, именно в лоне империй многие народы сохраняют свою этническую идентичность. В XIX веке после Кавказской войны многие чеченцы, не желая жить в составе Российской Империи, эмигрировали в Турцию и Иорданию. Сейчас лишь немногие из них еще помнят язык предков, в то время как чеченцы, оставшиеся в России, получили возможность развивать свой язык и свою культуру, которую и сохранили до сего дня. Нечто подобное случилось с убыхами — кавказским народом, жившим в районе нынешнего Сочи. Переселившись всем народом в Турцию, убыхи растаяли в общей массе турок, и теперь о таком народе помнят только историки и этнографы (да и то не все).

Может показаться диким, но и в наше время новообразованные государства—нации душат и калечат этническое многообразие собственного населения. Русским на Украине уготована судьба убыхов с точностью до наоборот. Кто не желает переселяться в Россию, должен ассимилироваться в «щiрого українця», того самого, который скроен по галицийским меркам, т. е. по мерками этноса, но никак не народа. Во всем следуя подсказкам Запада, Украина прочно взяла курс на построение моноэтнического государства. Присутствие на ее территории иных этносов рассматривается как незатейливое препятствие на пути всеобщей украинизации. И пусть никого не вводит в заблуждение функционирование крымско-татарского языка в Крыму. Это не более чем ситуативный союз крымско-татарского меджлиса и Киева, который может так же быстро рухнуть, как быстро он образовался. Крым, Луганск, Одесса, Донецк, Николаев, Херсон подвергаются украинизации, беспрецедентной по своей энергичности.

На заре своей независимости украинские власти провозглашали необходимость создания политической нации, когда представители всех национальностей, населяющих Украину, должны были по их замыслу сплоченно встать на защиту идей украинского суверенитета. Такая идея благополучно провалилась, т. к. превращаться в этнос, да еще ментально чуждый, большинству населения Украины, добровольно никто не хотел.

Узрев в русскоязычной части собственного народа угрозу украинскому государству-нации, власти принялись упорно «перевоспитывать» этих местных «гасконцев» и «бургундцев», заставляя всех говорить на украинском, учиться на украинском, думать на украинском. Украина четко держит курс на создание моноэтнического государства, о чем заботятся ее братья по духу в лице западных государств—наций, уже давно переплавивших в ассимиляционном котле населявшие их ранее народности.

Между прочим, официальной доктриной формирования американской нации является теория «плавильного котла» (melting pot), когда все и вся переплавляются в человеческую массу, из которой потом штампуются образцовые американцы. Украина не против организовать свой «плавильный котел» для формовки «щiрих патриотів». Но не зря говорится, что провинциализм — основная черта украинской государственности. Попытки превращения Украины в государство—нацию выглядят явным политическим эпигонством. В своей прыти создать моноэтнические государственные образования путем репрессий и притеснений не титульной нации Киев обогнали только Таллинн, Рига и Вильнюс.

Засевший в Тбилиси экзальтированный Михаил Саакашвили тоже принялся за создание отдельного государства—нации на территории Грузии, где нет места другим этническим элементам, кроме грузин. «Если курс на насильственное и ускоренное превращение Грузии в государство-нацию не будет прекращен, а этноцид грузинских этносов будет продолжаться, это может привести к дальнейшему развалу грузинского суперэтноса и грузинской государственности», — прокомментировал ситуацию в Грузии Георгий Векуа из Института Евразии.

Геополитики справедливо считают ХXI век веком империй. Империй в новом, современном значении этого слова, которые прекрасно уживаются с западной риторикой о правах человека и провозглашением курса суверенной демократии в России. Государства—нации неминуемо обрекают себя на одинокое прозябание на обочине истории, если вздумают отвергнуть имперский проект. При нынешнем раскладе сил и сложившейся геополитической конъюнктуре у отдельных государств—наций нет никаких шансов противостоять нарастающим процессам глобализации. 

Соединенные Штаты Америки, закончив проект государства—нации, превратились в империю. Европейский Союз тоже приобретает имперские очертания, когда страны—члены Евросоюза сливаются в единую империю, чтобы противостоять давлению других мощных геополитических образований. В основе образования и США, и Евросоюза лежат принципы государства-нации, но в геополитической плоскости они позиционируют себя как империи. И только такие страны, как Грузия и Украина с завидным упрямством долбят лбом стену, хода сквозь которую быть не может. Политическая элита этих стран, находясь на фуражировке западных кураторов, прекрасно осознает бесперспективность и гибельность такого способа действий, но приказ есть приказ, тем более что в мире «демократии» за невыполнение приказов или игнорирование мнения «хозяина» спрашивают по всей строгости «демократических» законов.

Украину, как и Грузию, в случае продолжения такой пагубной политики, ожидают политические потрясения и контузии, нарастание конфликтности в обществе и хаос в экономике. Отказавшись по наущению наших недругов присоединиться к большому геополитическому пространству, Украина очутилась на обочине, плавно изменив свой геополитический статус и превратившись из субъекта геополитики в его объект. Поэтому киевский политолог Андрей Ваджра в одной из своих статей прямо сравнивает (не)зависимую Украину с ребенком-дауном, который не в состоянии обойтись без посторонней помощи: «Украинство похоже на ребенка-дауна. Оно никогда не было чем-то самостоятельным и жизнеспособным. Украинство, особенно в своих крайних, экстремистских, «свидомистских» проявлениях, всегда имело иностранного опекуна, который его лелеял, воспитывал и направлял. При этом необходимо понимать, что «свидоми» сделали заложниками чужих интересов тех, кого они назвали «украинцами» вначале на территории Галиции, а сейчас всей Малороссии, переименованной в «Украину»».

Сначала независимую Украину создавали и опекали австрийцы, затем поляки, потом немцы и теперь американцы. Из Украины западные государства—нации пытались сделать такое же государство—нацию со всеми вытекающими отсюда последствиями в виде искусственного создания искусственного народа с искусственно привитыми зачатками русофобии, которые в наше время дают прекрасные всходы. Каждая из сторон, приложивших к этому руку, извлекала свою выгоду. На бобах оставались только сама Украина и ее ближайшие соседи, на которых Запад оказывал давление как раз с территории Украины. Это, прежде всего, Российская Федерация, Белоруссия и Приднестровье. Политику «оранжевого» Киева в отношении приднестровцев вообще можно назвать подлым коварством. В Приднестровье насчитывается 250 тысяч украинцев, что составляет 30 процентов населения. Но это не остановило в свое время режим В. Ющенко от принятия политических решений, угодных Вашингтону и крайне неудобных для Тирасполя. Кроме украинцев, 30 процентов населения Приднестровья составляют молдаване и 30 процентов — русские. В Приднестровье три государственных языка — русский, молдавский и украинский. Превращаться по примеру Украины в государство—нацию приднестровцы не желают.

Есть ли у Украины выбор? В истолковании националистически ориентированных политических трещоток альтернативы поголовной украинизации нет. У тех, кто подходит к геополитическим и этносоциальным реалиям без идеологических наслоений, мнение прямо противоположное. Выбор у Украины есть, и, следуя ему, можно не только сохранить, но и приумножить культурное и интеллектуальное наследие населяющих ее народов, избежав конфликтов и трений. Однако именно в таком пути развития Украины не заинтересованы, прежде всего, ее заграничные опекуны.

Как ни покажется странным, но империя является наиболее гуманным политическим образованием, позволяющим сохранить этническое и культурное многообразие ее народов. Идеологической составляющей этносоциологи практически не уделяют внимания, фокусируя свое внимание на иных аспектах развития этносов в эпоху имперского строительства. 

Российская Империя, Советский Союз были своеобразными империями. Даже нынешняя Россия является, по своей сути, усеченным вариантом империи. Россия никогда не была государством—нацией и никогда ею не будет, несмотря на пожелания наших заокеанских «друзей». В то же время окружающим Россию государствам отведена роль государств—наций в их отрицательном аспекте как инструмента подавления этнического многообразия, посмевшего выступить против западного либерального проекта.